[Бристолл- Энн]

Выкладываю на форум начало некой повести. Надеюсь вам понравится.
За выловленные ляпы буду благодарна.

Послушники


- Как ты думаешь, он заметит?
- А ты как думаешь?!
- Ну не рассчитал я!
- А отвечать вместе будем! Не рассчитал он…
Присев за перегородкой Оська и Зип, два молодых монастырских послушника, переругивались подобным образом уже минут двадцать. Шепотом.
- Тебе чего говорили, а? Выбить этот клятый ковер!
- Не ковер, а…
- Знаю-знаю… Не суть важно! Ты что сделал?!
- Но это же святыня! Ее нельзя выбивать!
- Ага, раз святыня, значит, пылиться должна! Либо придурки вроде тебя, алхимик доморощенный, ее кислотой травить станут. От нее тогда только пыль и останется!
- Не кислотой, а специальным бальзамом для чистки материи! Я его недавно изобрел! Просто он кончился, а во второй раз я что-то неправильно добавил…
- Ну да. Добавил он. Кислоты…
- Да не кислоты!- отмахнулся Оська. - Кислота, она уже там образовалась… В ковре… Ой, я уже как ты изъясняюсь…
Тут Зип зашипел на приятеля и Оська смолк. В зал вошел настоятель. Пока он не обращал внимания на оклад и правильно сделал, если б не обратил вовсе - нервы были бы целее. Теперь уже неведомо, что раньше представляла собой святыня, однако сейчас как раз ковер-то она и напоминала… остатки ковра, побывавшего на банкете у моли - судя по зияющим и многочисленным дырам, плешам и подпалинам, она его не только ела, но и устраивала на нем салюты и кострища. К сожалению, тревожным советам нервов отец Мавроний не внял, за что его несчастные отростки-нейроны и поплатились жизнью. Он развернулся на пятках и проследовал в дальний конец залы, где располагалась вышеозначенная святыня, чтобы проверить работу этих юных лоботрясов, которую он им поручил вовсе не от избытка доверия, а для развития большего почтения к церкви и ее догматам. Вчера он счел их моления недостаточно рьяными и назначил вот эту «терапию».
К несчастью оба отрока попали в монастырь отнюдь не по собственному желанию: двухлетнего Осипа нашли у ворот монастыря шестнадцать лет назад и с тех пор он не покидал территории монастырского двора и его окрестностей, ну а Зип - аж тринадцатый ребенок мелкого дворянчика, нынче семнадцати лет отроду - угодил к ним семь лет назад, после кончины батюшки, когда, при разделе имущества упокоившегося отца, старшие братья решили, что им самим мало - а еще сестер замуж выдавать надо. Теперь довольно часто отец Мавроний поминал тот день незлым, так сказать, тихим словом. И часто с тоскою говаривал: «А что ж ожидать-то надо было? Тринадцатый он и есть. Тьфу, чертова дюжина!» мальчишки получили рясы послушников совсем недавно и им предстояло еще три года обучения и подготовки к тяжелому грузу сана и пострижению в монахи. Только вот, не больно-то тихий поначалу Оська, как связался с этим чертом (Прости, Господи!), так и принялся «богопротивными» опытами этими заниматься! (Как раз тогда Оська добрался в монастырской библиотеке до раздела по химии и увлекся ею всерьез и надолго и, хотя сперва побаивался по-настоящему учиться непопулярной в церкви науке, уступив уговорам Зипа, принялся вовсю заниматься любимым делом).
Теперь настоятель не знал, как можно этих двоих приструнить и призвать к порядку и принялся изобретать для них всякие способствующие смирению монастырские дела. С большинством парочка справлялась «на ура», однако оставшиеся проваливала с таким треском, что монастырь потом неделями стоял на ушах.
Вот и сейчас, взглянув на результат задания, Мавроний ухватился за голову и издал вопль, сделавший бы честь любой летучей мыши по уходу в верхние регистры ультразвука. Расшитый преподобной мученицей Оливией Сактонской более двухсот лет назад полог превратился в рыболовную сеть - по крайней мере, преподобный отец не смог припомнить для сравнения ничего, более приближенного по количеству дырок к пологу после «чистки». Окинув помещение блуждающим полусумасшедшим взором и не заметив благоразумно спрятавшихся заранее «святотатцев», отец-настоятель на крейсерской скорости покинул залу.
Когда бессвязные вопли, призывавшие на головы неразлучной парочки все кары, небесные и земные, затихли в глуши каменных коридоров, парни перевели дух, расправили затекшие ноги-руки и взглянули друг другу в глаза.
Не найдя в темных очах приятеля ничего обнадеживающего, Оська вздохнул и боязливо вздрогнул: вне зависимости от того, когда же Мавроний отыщет вредителя (то есть Осипа), его все равно не ждет ничего хорошего. Добро, если выпорет на заднем дворе (не отказав себе в удовольствии сделать это собственноручно) и на хлеб с водой посадит - поститься, а то ведь с настоятеля станется подыскать более «мягкий» вариант наказания вроде еженощных молений на коленях на холодном каменном полу дальней часовни перед алтарем Предвечного в течении того же месяца и с тем же повинным постом. К тому же ни в чем не повинного Зипа привлечет к ответственности… Нет, не за пособничество - ни-ни - общеизвестно и не требует подтверждения, что химик из Зиплара аховый и он за это дело никогда не берется, пока ему десять разных людей десять раз не подтвердят, что данное вещество или смесь дает такой-то результат и никакого другого. Нет, за это его привлекать не станут, а вот обвинить в недосмотре за непутевым товарищем и наказать за компанию - это запросто и даже всегда пожалуйста.
Оська же, в противоположность другу, в химии был почти (или без всякого «почти») гениален, за что ему порою многое прощалось. К сожалению юный гений столь небрежно и быстро смешивал компоненты и реактивы «на глаз», что находиться рядом с ним в лаборатории не осмеливался никто, поскольку никому не хотелось раз за разом латать обожженные дыры в новеньких мантиях. Исключение составляли лишь настоятель (как самый смелый и глупый) и Зип (как не имеющий выбора друг), но и те долго не задерживались, дышали через раз и шарахались в сторонку от экспериментатора все время визита.
Притом юный алхимик умудрялся практически никогда не пачкать свою одежду и, будто нарошно, неизменно проливать и рассыпать свои опасные и нестойкие препараты на всех, кто случался рядом. К его счастью, большинство понимало, что он отнюдь не собирался подвергать риску и опастности ни их одежду, ни их самих, однакоже общались с ним крайне настороженно. Даже Зип, если Оська начинал размахивать руками с подозрительно выглядящими в них предметами, уже инстиктивно отпрыгивал и закрывал руками лицо.
Сначала Осип пытался обижаться, быстро сообразил, что вины собеседников здесь нет – это просто примитивный (как выражался сам Оська) инстинкт самосохранения – и махнул рукой на их выкрутасы.
- Что делать будем? – безнадежно спросил он друга.
Тот наградил его ласково-жалостливым взглядом, каким смотрят на благовидных юродивых, старательно изучил расписной свод молельной залы, но затем сдался: долго сердиться на безобидного и доброго приятеля у него не получалось.
- Слушай, - вкрадчиво начал дворянский отпрыск, - ты здесь как, до конца жизни прожить готов?
- Не знаю… - вздохнул химик.
- А сан принимать хочешь? И всю жизнь потом пахать на церковь хуже последнего крестьянина? Ты ведь алхимик!
- Не алхимик, а химик! – вскинулся тот. – Это большая разница! Не путай ложь богопротивную с наукой!
- Дружище, зови себя как хочешь, но здесь тебе любимым делом спокойно заниматься не дадут. Лишь только затронешь что серьезное – прикроют твою лабораторию раз и навсегда.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Да уносить отсюда ноги – вот что! До принятия сана нам осталось всего три года. Всему, чему могли, нас уже выучили – без работы снаружи не останемся. Не знаю, как ты, а мне от перспективы провести остаток жизни в молениях на уши встать хочется! Или мир на уши поставить – видимо он на них и должен стоять, раз так все сложилось!
- Как «так»? – не понял гений.
- Неправильно. Я- не монах! Я – дворянин. И я хочу сам распоряжаться своей жизнью, а не сидеть на камнях коленями за малейшую призрачную провинность.
- Ну, положим, не столь уж призрачную… - губы Оськи посетила неожиданная на его аскетичного вида лице лукавая улыбка, от которой вспоминалась, почему-то поговорка насчет чертей в тихом омуте. – Помнишь, как ты в кашу лягушку засунул? Дескать, прослышал, что от лягушек молоко дольше не пропадает? А она мастеру Латсу попалась – он же всех этих гадов ползучих пуще смерти боится!
- Это было шесть лет назад! – не согласился паренек, энергично мотнув черно-пепельной головой с отросшими прядями. ПОСТРИЧЬ их должны были лишь три года спустя, а резать волосы заранее – что за прок? – Ты еще вспомни, что я в годик за столом газы пускал!
- Ладно. А муха, которую ты упорно подкладываешь настоятелю в чернильницу уже третий год?
- Это традиция! – годо заявил дворянин. – И вообще, это все не к теме. Бежать надо, говорю, пока нас на все три года в молельне не заперли. Нето потом нас каждый по тонзурам этим дурацким опознает и в монастырь вернет.
Оська с досадой поморщился и покасился на прядь своих каштановых, с яркой рыжей искрой, мягких и волнистых волос, могущих стать предметом смертельной зависти любой девушки, и тяжко вздохнул. Тонзуры не нравились и ему. Уж лучше бы налысо брили! А то плешь проедят – и ходи, как молью оплеванный! С отчаяньем махнул рукой – все равно, без Зипа в монастыре ему скучно будет, а тот всерьез, видать, на волю намылился – бежать, так бежать.
И повторил мысль вслух.
Издав радостный, но слегка приглушенный из осторожности гик, младший сын покойного баронета совсем не по-дворянски полез обнимать своего товарища. Тот в ответ зашипел, как кошка, обнаружившая, что ее завтрак съели наглые мыши, и стряхнул с себя приятеля.
- Ты что, спятил?! Услышат же! Тогда весь побег насмарку! – Родных у Оськи не было и от всех этих объятий и прочих нежностей он чувствовал себя не в своей тарелке.
На самом деле Зип их тоже не жаловал, но он уж настроился на долгие уговоры и возможность, что бежать придется одному… Вот и не сдержался на радостях.
- Я боялся, что ты останешься… - тихо признался он.
- Вот теперь я еще подумаю: стоит ли мне идти с припадочным на такой серьезный шаг, как побег! – съехидничал Оська от нервов. Обычно он себе такого не позволял: едкие насмешки были прерогативой Зипа, но раз уж он от облегчения умом тронулся, легче всего этот самый ум на место вернуть как раз сарказмом.
Тринадцатый и вправду быстро пришел в себя. И удивленно покосился на друга.
- Нуда-нуда, а ты думал, ты один тут такой из себя остроумный?! – усмехнулся Оська. – Я просто язык за зубами держать умею, в отличие от некоторых. Я не костноязычен, просто, если ты не знаешь, то есть такое словосочетание, у инквизиции почитаемое, «демон красноречия». И мне совсем не улыбалось быть образцово-показательно сожженым на ближайшем празднике на городской площади. Я и без остроумия не на хорошем счету в исповедальне – одна химия чего стоит!
- Так ты притворялся?! Эдаким белым овечком! И мне за все эти годы ничего не сказал?!!!
- А что я должен был сказать? – удивился Осип. – Я думал, ты и сам все чудесно понял, особенно после той-то нашей стычки. Я же вел себя отнюдь не как тихоня и паинька…
- Ну-у-у, все твои действия были именно тихими, незаметными постороннему.. – протянул озадаченный Зиплар.
- Скорее уж рассчитанными и коварными – говори, лучше, своими словами! – усмехнулся алхимик.
При упоминании о давней вражде, которая разгорелась между выросшим в монастыре «местным» Оськой и им, тогда ершистым пришлым дворянчиком десяти лет отроду, Зип мечтательно улыбнулся. Вот это были деньки!

[Бристолл- Энн]

Осип с недоверием косился на новоприбывшего… Тот же, вообще сосланный в монастырь помимо его, зиповой, воли, шипел на всех подряд, языком обладая острым, едким и обидным. После очередного оскорбления Оська не стерпел и устроил Зиплпру ХIII Хорошую гадость. Неизвестно как, но еще тогда, без лаборатории и специальных ингридиентов, он наваял такие смеси, что, будучи добавлены в пищу Зипа, они вызывали у того то покраснения и чесотку, то зеленые пятнышки, то расстройство желудка… В конце-концов под такой «травлей» дворянчик начал следить за своей едой аки коршун за добычей – тогда в ход пошли всевозможные хлопушки, разрывные патроны и инженерные сооружения. Вреда особого не наносили, но заставляли страдать одежду и унижали непомерную гордость, или, лучше сказать, гордыню, Тринадцатого. Зип в долгу не оставался: его насмешки заставляли плакать даже иконнный лик Примадонны – беда была только в том, что своего пакостника он не знал! В результате доставалось всем, начиная от младших монахов и кончая откровенной малышней восьми-девяти лет отроду: более старших и самых маленьких зип не трогал, четко понимая, где нужно искать обидчика.
В один прекрасный день «Монастырская язва», как прозвали сына баронета за ехидность, подкараулил «шутника». Ух была драка!
Имеющий старших братьев Тринадцатый дрался намного лучше, его, к тому же, готовили как дворянского сына к военной карьере. Оська был сильно бит, но жаловаться старшим не стал. На вопросы угрюмо отмалчивался, либо отвечал, что упал из окна на стопку дров. Интересующиеся хмыкали, но не противоречили и с интересом присматривались к подбитой губе и шишкам Зиплара.
Молчание неприятеля изрядно удивило последнего и он решил выяснить в чем дело.
Подкараулив юного инженера у его кельи, кою тот делил еще с тремя мальчишками, Зип припер того к стенке и потребовал объяснений. Оське было стыдно – он старше этого выскочки почти на год! Не справился. Позорище! Химик в доступных выражениях разъяснил дворянчику, что он, Оська не ябеда, не доносчик какой! И попытался врезать.
Дворянчик удивленно и уважительно хмыкнул… Потом заботливо посоветовал:
- Да не дергайся ты. Бить не буду! – Оська недоверчиво зыркнул в ответ, пытливо всмотрелся в наглую физиономию противника – и успокоился.
- Чего тебе?
- Ну ты даешь! – отпустив вражину, Зип хлопнул себя по коленке. – Слыш, а ты здорово изобретаешь, почему этим официально не займешься, на благо монастыря?
Изобретатель неопределенно повел плечами…
- Но дерешься ты как девчонка! Стой! – вскинул руки Тринадцатый. – Это не оскорбление, это – увы! – факт!
- Всякое дело требует практики, - неохотно пояснил Оська, - у меня ее в данной сфере нет.
Зип присвистнул:
- Ни хрена себе… Ты чо образованный?!
- Да как все здесь.
- Не как все! – помотал головой дворянчик. – Остальные здесь два слова связать не могут, тем боле таких заумных. Ну кроме старших отцов, конечно, но и они так не выражаются. Ты сколько времени библиотеке монастырской проводишь?!
- Все свободное время, когда пускают…
- Па-а-а-анятно! Ну, спокойной ночи!
И он, насвистывая, удалился в свое крыло. Оська раздражонно махнул челкой и скрылся за дверью кельи.



- А откуда мы деньги-то возьмем? – заволновался Оська.
- У тебя еще твой бальзам остался? – плотоядно примерился к нему Зип.
- Да. Я целую бутыль приготовил – не знал, что плохо выйдет.
- Вот его и продадим, как особо едкую жидкость для чистки кастрюль. С рекомендацией «налей и отойди»!
- А одежда?
- Себе я сшил.
- ??!.. И Из чего, позволь узнать?
- Да из запасной мантии этой, которая ряса будущая. Неплохой камзол получился, не по моде, конечно, но… И ты себе тоже сделай.
- Я шить не умею. – угрюмо сказал Осип.
- Э-э-э… Да, это не твоя сильная сторона, - сдался приятель. – Ладно - пошью и тебе, но ты пока нахимичь чего-то полезное, что еще продать можно. Не грабить же родной монастырь! Еду подкопим: с кухни не убудет.
На том разговор решили считать временно завершенным.

[Бристолл- Энн]

Через два дня, уже начав отбывать наказание (как и подозревал Оська это было поночное коленопреклонное бдение), они уже все подготовили. Камзолы получились на зависть белошвейкам, а новые четыре бутыли очередного бальзама пополнили коллекцию товара на продажу. Гордый Оська заявил, что тут у него, во-первых: настоящий бальзам для чистки ковров и материи, во-вторых и в-третьих – настоящая (и дорогая) кислота и лечебный бальзам от ран, испытанный на мышах.
- Мыши выжили? – скептически поинтересовался Зип, окидывая бутыли подозрительным взглядом. На что получил настолько возмущенный и уничтожающий взор, что тут же извинился. Однако сразу же чуть не поссорился с Осипом вновь, из-за ехидного замечания:
- Ато от ран, знаешь ли, по-разному помогают… Есть такая вещь, жутко лекарственная, удар милосердия называется! – Разошлись алхимической затрещиной и довольным дворянским хохотом. Впрочем, всерьез они не ссорились очень давно, с тех самых пор, как состоялась их незабываемая стычка. Зип тогда пытался отрабатывать на Оське, с виду ужасном тихоне, свои шуточи и колкости, но, получив неожиданно мощный ответ в виде химических каверз, быстро пришел в восторг и замирился с неприятелем. С тех пор они были не разлей вода, а монастырь притих, с ужасом ожидая их новых, объединенных, проделок. Ожидания они оправдали и перевыполнили.
Вообще-то Осипа из-за таланта к химии обучили и еще одному немаловажному и полезному делу – он умел лечить. И лекарем был неплохим.
- А кем, кстати, представляться будем? Крестьянами не пойдет – они вольно по стране не разгуливают… Алхимиков еще сожгут, поди! – Оська задумался.
- Кем-кем, - проворчал Тринадцатый. – Представляться будем максимально правдиво: я – как младший сын баронета, ну а ты… придется моему папашке тебя признать сыночкой – отказаться он все-равно не сможет: из могилы не попротестуешь… А видон у тебя самый что ни на есть аристократичный, эдакая аристократическая бледность, аскет ты наш! Нас у папеньки восемь сыновей было, это всем известно, а вот в лицо и по именам всех знают очень и очень немногие, почти никто. А почему сыновья баронета по дорогам шатаются и всякой дрянью торгуют – всем понятно, если они последние в очереди на наследство. Никто не удивится.
- Но ведь мы с тобой не похожи! – удивился химик.
- У отца было четыре жены, - мрачно изрек Зип. – Три из них умерли, когда рожали, а четвертая погибла во время осады замка. Она была предпоследней. Последняя – моя мать – одна из трех умерших родами. Знаешь, как моего отца соседи при жизни звали? Сивой Бородой.
- А не Синей? – припомнил старую сказку Ось.
- Именно Сивой. Намекая еще про сивого мерина и поговорку «седина в бороду – бес в ребро». Моя мать была на сорок четыре года моложе папаши, ей было пятнадцать, когда она умерла. Этот старый кобель мог бы и подождать, пока невеста вырастет, прежде, чем заставлять рожать. Но ему, видите ли, нравилось, чтобы все знали, какой он еще жеребец!
Зип раздраженно сплюнув на землю монастырского дворика, где проходил разговор. Здесь их сложно было подслушать, чем они часто и пользовались, составляя планы своих каверз. Несмотря на многолетнюю близкую дружбу, столь откровенно разговаривать они стали лишь после того, как решились бежать.
- К счастью, обнаружив, что у него ровно чертова дюжина детишек, папашка чему-то обрадовался, решив, что это здорово смешно – и больше не заводил ни жен, ни детей, удовлетворяя с вои потребности с хорошенькими крестьяночками и служанками в кабаках, где, небось, и подхватил ту хворь, что его наконец в гроб скосила. Последнее – лишь предположение, мне всего десять было, когда его схоронили, но как я изучил в монастыре лекарское дело, так симптомы очень на одну из венериных болезней похожи.
Зиплара тоже выучили на лекаря, каковой из него получился даже лучший, чем Осип. Только Зип был хирургом, а не травником, как Оська. Вместе они поставили на ноги не один десяток больных за те три года, что их стали подпускать к пришедшим в монастырь за помощью хворым и болезным.
- Ну, а когда и лекарями представимся – благо лгать не придется! – резюмировал Ось, желая отвлечь друга от неприятных воспоминаний.
- Дворянами-лекарями! – уточнил Зип. – Ато еще закабалят…



Ничего удивительного в том, что через месяц они все еще были в монастыре, не было – просто Осип не желал никуда бежать без документа, удостоверяющго его личность как дипломированного лекаря.
Так бы они проторчали еще Бог знает сколько времени в монастыре, кабы не Его Величество Случай, который вовремя нагрянул в гости…
В семи милях от монастыря располагалась деревенька. Так случилось, что она оказалась охвачена каким-то опасным мором. Лечить от него жителей селения послали неразлучную парочку: всеж еще не монахи, не специалисты – не так жаль потерять, да и проблем от них не менее, чем пользы. А уровень их лекарской подготовки удовлетворил бы и знать.
Поотдаль деревеньки находился замок одного из некрупных феодалов. Кабы не этот факт, еще неведомо, послали бы вообще кого-нибудь лечить крохотный поселок, рискуя жизнью ценных лекарей понапрасну. А феодала угрозе подвергать не решились, мор было приказано остановить, самим епископом! Под этим предлогом приятели и вытребовали себе удостоверения личностей и грамоты лекарские. Аргументы, адресованные настоятелю были весомые, на зависть всем адвокатам. Как то:
«- А если служители закона прибудут, королевские подрядчики? – взывал к разуму Маврония Зиплар ХIII. – Чего мы им говорить-то будем?!»
«- А вдруг в деревне кто читать умеет? Ан усомнится в нашей квалификации? – давил на совесть отца-настоятеля знанием терминов и понятий коварный Осип. – Что мы ему предъявим? Конспект по травоведению? Или пособие по хирургии?»
В конце кончов Мавроний сдался и они обзавелись новенькими грамотами – по паре на каждого. Одна из них называла личность и происхождение, а другая являлась вожделенным дипломом бакалавра медицинских наук!
У Зиплара значилось: «Зиплар ХIII, тринадцатый из детей в семье баронета Левронского, восьмой сын, отдан в монастырь семьей на обучение… Сирота, отец его Кублатий Левронский, скончался в лето ***4-е от Пришествия Господня…»
У Оськи первые графы после имени были пропущены, а далее значилось коротко «Сирота». Этот пробел приятели быстро исправили, заполнив данными, аналогичными значившимся у Зипа. Вуаля! У баронета Левронского объявился девятый сын и четырнадцатый отпрыск. Заочно и посмертно!
Надо отметить, что в деревеньку друзья все же отправились: «Помогать людям – дело святое!» - решили они. Справившись с заданием монастыря они дружно порвали третью бумажку, про это задание упоминавшую и о их принадлежности к монастырю свидетельствовашую, и отправились восвояси.

[Бристолл- Энн]

Нет, я конечно понимаю, что текст может не понравиться, но ляпы-то половите, а? Ато я ко всем со всей душой, а вы... Эхх, обидеться что ли?

[slava]

[slava]

[Бристолл- Энн]

[Бристолл- Энн]

[Бристолл- Энн]

[slava]

[Бристолл- Энн]

Патроны были еще в Китае до н.э. Использовались для увеселительных мероприятий (салюты там). Порох мелькал тут и там, но просто долго не применялся в качестве оружия...
А происходит... А я откуда знаю? Приблизительно конец 16го - середина 17го века (1500е-1600е)...
На алхимиков уже не охотятся, но все еще недолюбливают, а инквизицию к демону красноречия Осип приплетает для красного словца, кроме того он знает мир только по книгам - из монастыря, куда попал двухлетним малышом, он выходил только в ближайшие деревеньки и ненадолго..., так что обстановки в стране он не знает.

[Бристолл- Энн]

[slava]

Про порох и петарды я знаю, а вот патроны все же наше, и приблизительно середина 16го по 17го их все же не было. А место похоже, хм на европу что ли.

Ну теперь твоя душа довольна)))

[Бристолл- Энн]

Патронами тогда петарды называли... вроде, если я правильно помню. Взрывные патроны - не пули, не из пистолета выпускаются... Но если вправду не так, я поправлю...

[slava]

[Бристолл- Энн]

Хорошо-хорошо, заменю капсулами, так будет лучше? упаковка для пороха, мелким форматом))

[Бристолл- Энн]

Нужно спросить специалиста... Насчет пороха.
Проду еще не набрала.

[X-FIRE]

не капсулами, а капсюлями))
Вроде так как то)

[Вадим]

А почему не сказать прямо - петарды? Или попроще - бомбы, бомбочки.

[Alibi]

Добралась я и до тебя..., итак, опечатки и ошибки:

[Бристолл- Энн]

Нуда - вариант названия ягод черёмухи
А если серьезно, то да раздельно

[Бристолл- Энн]

http://samlib.ru/o/orlowa_anna_aleksandrowna/poslushniki4.shtml
Прода, если кому интересно...
Не вычитана, не выправлена. Только набрана))