Он был один.
Знаете, обычно на пляже все с кем-то. Если ты один, то ты подозрителен. На пляже можно быть одетым как угодно и делать что угодно, но нельзя быть одним.
И, как будто вопреки всем условиям, он был один. Это сразу босалось в глаза. Он лежал на песке немигая и смотрел в небо. Никто не видел его глаз, но он всем видом своим показывал, что неотрывно, с невозможным для живого человека усердием, смотрит в небо.
Как будто ищет там что-то, как будто там есть для него спасение....
А пляж жил своей жизнью. Люди приходили и уходили, что, впрочем, его полностью устраивало. Ему было все равно, что делают эти смертные существа, сам же он давно уже не принадлежал к их числу.
И именно своей отчужденностью и некоторым несоответствием обстановке он и привлек мое мнение. Я гулял вдоль пляжа. Я не был один, но един. Оставляя за собой две цепочки следов я шел по пляжу. Я какраз полностью соответствовал обстановке и поэтому мог скользить между морем и песком не привлекая внимания.
Впрочем почему именно Он и Я? Просто потому что здесь не будет больше действующих лиц. Он, я и они. Ах да, они. Они-все остальные. Они--это те, кто неинтересен и обыкновенен. Конечно есть еще море и песок, но в данном очерке первозданные силы-пассивные наблюдатели. Антураж и обстановка(ирония).
Вернемся на пляж. Солнце поднималось все выше над горизонтом. Я сидел на камушке и слушал случайную музыку. Периодически поглядывая на Него, я размышлял над безразличием и роком. Впрочем, я мог бы размышлять о чем угодно, его отношение ко мне бы не изменилось. Ведь это он, а не я, здесь главный герой, ведь это о нем молчал весь пляж, хотя именно его на пляже заметили все.
Человека, как сказали бы все, с неестественно-голубым оттенком кожи, бледным лицом и блеклыми глазами. Он лежал тут уже довольно давно. Как я узнал позже, мой друг вышел с ним из воды часа четре назад, а иначе тот бы плавал там еще довольно долго. С тех пор Он так и лежит на пляже, укрытый простыней. За то время, которое он провел в воде, кожа успела впитать много влаги и разбухнуть, что не прибавляло ему привлекательности.
Так, сидя на камне и наблюдая Его и море, я понемногу стал вспоминать вечер накануне. Около 11-ти вечера какой-то части меня захотелось сока, и я прервал чтение очередной книги для того, чтобы удовлетворить очередное желание взбесивщегося на отыхе организма. Но когда я вышел на улицу я ошалел от увиденного представления. Свет ярких ламп, украшающих вечерние развлечения, свет галогеновых ламп, свет прожекторов и даже свет маяка был затмлен вспышками стихии воздуха.
Я затаил дыхание и считал, сколько времени пройдет от момента прихода света до момента прихода звука ко мне. Грома не было. Небо, будто взбесилось, блескало молниями. Молнии не били в море. Прямо над морем шел плотный слой облаков. Высоко в небе, под самыми зездами был такойже. И между этими двумя плоскостями, как между небом и землей, шла война и мелькали молнии. Эффект дополнялся тем, что не всегда можно было однозначно сказать, какая же плоскость дала начало той или иной молнии.
Я забежал обратно, максимально разделся, и рванул к морю. Благо идти было пару минут.Буквально через минуту я был на берегу и неотрывно наблюдал за происходящим спектаклем. На моих глазах стихия показывала, если не всю свою мощь, то большую её часть. Молнии сверкали с частотой мгновений, пролетающих куда-то назад, в историю. Облака двигались в сторону побережья с моря. Как казалось всем-мерно и спокойно. Все вышли на берег поглазеть. Дискотеки и рестораны были покинуты.
Люди, как и тысячи лет назад, любовались силой первозданной стихии. НО время шло, а тучи приближались. Внезапно, также внезапно как и наступление зимы в декабре, налетел ветер. Ветер мгновенно прогнал дневной зной и принес с собой вечернюю прохладу.Пошел дождь. Но слово "пошел" тут слабо уместно, дождь упал. Сразу сильный и наклонный, Он хлестал дерзнувших бесплатно наслаждаться самым диковинным в мире шоу. Немногие из нас тогда покинули берег. Все таки наш человек еще не полностью адаптировался к пятизвездочным отелям.
Все усиливалось. Ветер, дождь, напряжение, радость, и, наконец, казалось, будто сама стихия усилила свой напор на прибрежную зону. Ветер больше не ласкал тела, призывая пуститься с ним в беспечный танец. Теперь он рвал покров тепла над кожей и швырял пригоршни воды на беззащитное тело. Именно тогда большинство отдыхающих поспешило укрыться за крепкими стенами гостиниц и арендованных для отдыха домиков. У моря остались лишь те, кто не мог остановиться, радуясь силе природы, или те, кто хотел кому-то что-то доказать.
Дождь стал почти горизонтальным. Мысли стали путаться. Часть меня предпочла в данный момент покинуть становящееся опастным место и обратиться к другой первозданной силе за помощью-огню. Ей хотелось тепла и защиты. Я не мог её удерживать. Другую же часть меня драло на части от приближающегося экстаза единения природой и ощущения вседозволенности решения судьбы.И тогда я разделился. Сила и отвага не могла ни уступить ни превозмочь ответственность и расчетливость. Безрассудство с грустью взглянуло на разум, бегущий проч от моря.
Имено в этот момент ветер достиг дсотаточной силы, чтобы перевернуть небольшой домик. Это быол тир, мы все его прекрастно знали. Тир приподняло, вытащило из земли сваи, и, как бы лениво, нехотя и вольяжно переверуло в воздухе. Из него посыпались мишени, пакеты и бумага. Избавившись отлишнего груза, ветер понес тир над землей в сторону домов и стоянки. Я уже испугался, не накроет ли стихия сей деревяной постройкой мою несомненно умнейщую половинку.
Но забор был крепок, он выдержал удар стихии. Стенобитное орудие раскоролось пополам и обнажилоо погнутые стальные ребра. Как ребра мертвого зверя они торчали над изломаной конструкцией тира. Еще недавно яркого и привлекательного, а теперь мертвого и отвратительного. Ветер аккуратно уронил труп сразу за забором. Тир, как сломанная игрушка, пролежал там до утра.
Ветер продолжал усиливаться. Теперь дождь был полностью горизонтальным и дополнялся пеной, белой морской пеной, поднятой с гребней волн. Солоноватый вкус ощущался отчетливо на губах и языке. Глаза привратились в узеньнкие щелочки, но все равно пропускали некоторые брызги. Удары дождя царапали кожу и отзывались болью. Неверьте, если скажут,что это как показывания сотни иголок, нет. Это удары. мелкие и точные они били также больно как боксер, но перчатки у них были маленьких размеров. От них не было защиты. Не было такого блока, который бы мог их все заблокировать. Они били часто и больно. Я осмотрелся. на пляже давно уже никого не было. Я улыбнулся тому, что теперь точно можно никого не стесняться и начал читать поэму Буре. То что это была Она я узнал по тому, как глубоко попадают её удары, и потому что от них не остается синяков. Она била по-девичьи нежно, по-девичьи сочно. Я стоял и читал ей поэму, которую сочинял прямо сейчас и здесь. Оду её силе и красоте, оду мощи её чувств и своих. Оду о любви к силе.
Тогда уйти, закрыться или просто подставить спину ознаало предательство и было хуже смерти. Я стоял, смотрел и видел, видел её, видел всю её суть. Я не знал когда ветер перестанет усиливаться и перестанет ли вообще, но волновало тогда только то, сколько я еще смогу простоять под порывами силы и смогу ли я её выдержать. Волна облаков захлестнула меня. Теперь вспышек уже не было видно. Вода поднялась уже до колен, но я не могу сойти с места. Простояв на одном месте около часа, я уже не могу сойти с него.
На секунду я пожалел, что в данный момент времени, здесь и сейчас присутствую не весь я, что какаято моя часть сидит в тепле и нервничает обо мне. Я тутже отбросил эту мысль. Здесь и сейчас я должен быть только с ней, иначе она порвет меня, поднимит, завертит и бросит, как тир. И тогда уже мои кости будут торчать отвратительно мертвыми...
И тогда, наконецто я услышал его. Это был гром. Это был не раскат грома, а одиночный выстрел. Одна молния, как падающий на добычу сокол, прорвалась сквозь плоскость нижних тучь и ударила в песок, метрах в десяти от меня по правую руку. Отнеожиданности я присел и расставил руки, как будто это означало землятресение и надо было держать равновесие. Осознав произошедшее, я обругал себя и выпрямился во весь рост, готовый встретить удар судьбы бронебойной макушкой.
Но, Буря решила что с испытанием я справился. Пропал ветер, унеся с собой дождь. Именно сейчас я понял, какая теплая вода в море. Она была ласковой и идеально теплой. Если вы думаете что метровые волны не могут быь ласковыми, вы глубоко заблуждаетесь и мне вас жаль. Такую температуру нельзя вывести в ванной или подогреть в чайнике. Такая вода бывает только в море, когда её много, и для остывания на один градус ей нужно несколько часов. Она звала и манила меня, как постель новобрачных.
Я скинул шорты и тапки под мешок с песком и нагой нырнул в голубое постельное белье с белыми кружевными оборочками....... Через 4 часа я воссоединился с собой полностью за чашкой чая. первый раз я уснул на море быстро спокойно. На утро я проснуля таким же выспавшимся, как и в первый день жизни. А Буря ушла дальше, впрочем, далеко она не ушла, бросив остатки своих сил на прибрежную зону. Там и тогда мы оба выдохлись, но у неё не было второй половинки, которая бы ждала её на небе. Именно поэтому это была её последняя ночь.
И я горд, что мы провели её вместе.
Я поневоле улыбался, вспоминая вчерашнее перерождение. Ничем другим это назвать нельзя, и именно вторым рождением называли это все, кому я рассказывал, с кем я провел ночь. А вот он уже не мог забыть Её. Я не знаю, что Он сделал, почему и как, но Он был абсолютно нагой, как и я шесть часов назад. Видимо его, как и Бурю, никто не ждал. Поэтому для них обоих эта ночь была последней.
Он был мертв. _________________ цените мои сообщения, они написаны на т9!
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы